Вьетнам
8. В ХОШИМИН —САМОЛЕТОМ!
демагогических утверждений, будто все вьетнамцы китайского происхождения являются жертвами преследований со стороны вьетнамских властей. При этом умышленно замалчивается классовый состав этих потомков китайских переселенцев, а. ведь одно дело — хуацяо, принадлежащие к рабочему классу и трудовому крестьянству, которые пользуются всеми правами и преимуществами тружеников в социалистической республике, и совсем другое — хуацяо—хозяева предприятий, руководители торговых фирм, ростовщики, на деятельность которых, естественно, распространяются ограничительные меры.
Враждебная Вьетнаму пропаганда усиленно муссирует два ложных тезиса: во-первых, она твердит, будто основная масса хуацяо живет здесь с незапамятных времен и поэтому вроде бы вправе претендовать на господство над Южным Вьетнамом; во-вторых, она заявляет, будто все хуацяо, независимо от классовой принадлежности, образуют единое целое. Ну что ж, давайте обратимся к фактам.
Как
известно, отношения Вьетнама с Китаем насчитывают
более двух тысяч лет истории. Но основная масса китайцев, проживающих во
Вьетнаме, прибыла сюда лишь в нынешнем веке; 50 лет назад в Шолоне было
немногим бо
лее 30 тысяч хуацяо, а сейчас их свыше 500 тысяч.
Только в 1923—1933 годах во Вьетнам переселилось более 600 .тысяч китайцев.
Первые же эмигранты на постоянное поселение в южновьетнамские края прибыли,
если верить хроникам, в середине XVII века.
Это же можно сказать о Хайфоне, Куангнине и других до недавнего времени местах
проживания большого числа хуацяо на севере страны.
Товарищи из горкома партии рассказывают нам о том, кого же пытается брать под защиту враждебная пропаганда. Они напоминают нам, что еще в 1859 году, захватив Сайгон, а затем и весь юг Вьетнама, французские колонизаторы использовали в качестве посредников и агентов местных богатых китайских торговцев, которые уже тогда выступили в роли угнетателей трудового народа. Им была доверена не только монополия на закупку и экспорт риса, выращиваемого в дельте Меконга,—прибыли, естественно, делились с французскими экспортерами,— но и монополия на продажу большого числа французских товаров на вьетнамском рынке. Именно колониальные власти разрешили хуацяо объединяться в земляческие конгрегации, которым были предоставлены широкие автономные права. Главенствующую роль в них играла компрадорская прослойка китайских переселенцев — кстати сказать, эти прислужники колонизаторов в равной мере эксплуатировали и порабощенных вьетнамцев, и соотечественников, прозябавший на чужбине трудовой китайский люд.
Китайская компрадорская буржуазия процветала и богатела и при французских колонизаторах, и при японских оккупантах, а потом и при американских интервентах. Она строила свое благополучие на прислужничестве захватчикам, превратившись в главную местную финансово-экономическую силу. Среди заправил этого бизнеса, державших ключевые позиции в Южном Вьетнаме, можно назвать «стального короля» Ли Лонг Тхана, «нефтяного короля» Ли Хона, а также семейные кланы Ма, Онг и Чыонг.
Но были, повторяем, и другие хуацяо — во много крат большем числе,— те рабочие и мелкие торговцы, разночинцы и служащие, что трудились вместе с вьетнамскими пролетариями, ремесленниками, торговцами и чиновниками.